С.Пошвыкин: "Башенки появляются от архитектурной импотенции"

Современная московская архитектура вызывает много вопросов. Кто говорит, что ее нет, кто-то – что она ужасна, кто-то считает ее вполне нормальной. Главный архитектор российской столицы Александр Кузьмин утверждает, что Москву строят не люди, а время. О современной московской архитектуре с корреспондентом RBC daily Еленой Тофанюк беседует архитектор Станислав Пошвыкин.

– Как вам московская застройка?

– Вопрос из разряда no comment. Я ведь, с одной стороны, чиновник, а с другой – архитектор. Что главнее – непонятно.

– Ответьте как архитектор.

– Безусловно, многое из того, что творится в Москве, – плохо. Главное, что потеряны умение и понятия о том, как делать рядовую застройку. Сегодня все, что возводится в столице, является "шедевром". Каждый строит так, как будто он в последний раз держит в руках карандаш, и каждый пытается сделать нечто "гениальное".

– И все равно все плохо?

– Шедевр – это не значит "хорошо". Шедевр в данном случае – это нечто, заявляющее о себе. Это может быть и ужасно. Современной архитектуре недостает скромности.

– Почему это становится возможным? Неужели некому проконтролировать этот процесс?

– Азиатский опыт говорит о том, что возможен подход к застройке, при котором игнорируется ее ткань и каждый объект рассматривается как самоценный. Это возможно, но этот объект должен быть качественно и профессионально спроектирован. Там это обеспечивается жесткими требованиями к архитекторам, которые не могут строить, не имея определенной практики, опыта, сертификатов. А у нас любой может спроектировать что угодно и где угодно. На архитектурном рынке существует целая масса непонятных фирм, состоящих из бывших домохозяек и недоучившихся мальчиков. Такие же проектные группы заводят сами застройщики. В целях экономии. Более того, они думают, что мало зарабатывать деньги, надо быть еще и художниками. И начинают рисовать проекты с помощью этих малопрофессиональных архитекторов.

– Но нормы-то они соблюдают?

– Конечно. Они держат определенное количество старушек, которые знают нормы, и определенное количество студентов, которые умеют строить трехмерные модели.

– Какие проекты сегодня предпочитают застройщики?

– Как правило, это архитектурные "поллюции". Извините за выражение. Повыше, позамочнее, чтобы смотрелось, чтобы пахло деньгами. Не важно, что слева и справа. Главное, чтобы было броско, заметно и впечатляюще.

– Вы как чиновник можете сказать, как такое допускается?

– Ну, все же люди. У всех дети. Так и получается.

– Откровенно.

– Мы же живем в определенной среде и вынуждены подчиняться ее общим законам.

– Скажите как архитектор, существует ли какой-то вариант массовой застройки, которая не была бы столь агрессивна?

– Существует, конечно. Это переход к низкоэтажной застройке и отмена норм инсоляции. Вообще, нормы инсоляции – это существенное ограничение, которое не позволяет сделать плотную малоэтажную застройку, потому что какая-то инфузория-туфелька должна вырасти, а чтобы она выросла, солнце в каждом окне должно быть полтора часа в день. Такого нигде в мире нет.

– А в Москве в принципе разве возможна малоэтажная застройка?

– Конечно, возможна. Все считают, что малоэтажная застройка неэкономична. Но это иллюзия, вызванная всеобщей алчностью. А гуманизм и алчность, как известно, между собой не совместимы: чтобы создать гуманную среду, мы должны перестать стремиться за год заработать то, что принято зарабатывать за всю жизнь. Малоэтажная застройка по нормативам требует меньшей плотности. Например, нельзя поставить вплотную друг к другу два многоэтажных дома, а два пятиэтажных – вполне. Есть показатели баланса территории, которые доказывают, что экономически жажда масштабов не оправдана. Если вы сделаете низкоэтажную застройку, то выход площадей получите всего на треть меньше. Не в три раза, всего лишь на треть. Зато можно прекрасно жить.

– А как вам идея реконструкции пятиэтажек?

– Это не идея, это назревшая необходимость. Часть пятиэтажек пришла в негодность до такой степени, что при сильном ветре они могут просто упасть. Наше счастье, что этого еще не было. Кроме того, они не соответствуют нормам энергосбережения. Пятиэтажки пришли к нам из Италии, куда Никита Сергеевич съездил и откуда, многое не поняв, перенес их к нам. Конечно, тогда для людей было счастьем переехать из подвала хотя бы в такой дом, но те времена давно прошли.

– Некоторые пятиэтажки планируется надстроить до девяти этажей...

– Я считаю, это правильно.

– А выдержат ли коммуникации?

– Если не выдержат, значит, не прошли экспертизу, а этого в Москве не может быть. Тут с этим делом все вроде бы в порядке. Нормативная база жестко отслеживается, нормы выше, чем в Америке. Лишние четыре этажа не криминальны.

– В последнее время в Москву в большом количестве приглашают иностранных архитекторов....

– А вы хоть раз слышали, чтобы кто-то из иностранцев что-то построил?

– Я слышала последнюю историю про "Крост" и его "Велтон-парк", для разработки проекта которого "Крост" пригласил Рема Кулхааса, заплатил ему огромные деньги, а главный архитектор Москвы Александр Кузьмин сказал: "Я это не согласую, у меня здесь по плану – муниципальное жилье"... Мне кажется, что так происходит в большинстве случаев.

– Мнение начальника не комментирую. На самом деле происходит несколько другое. Как вы думаете, сколько стоит Рем Кулхаас?

– Не знаю.

– Ну, а что должно заставить Кулхааса приехать в Москву?

– Большие деньги.

– Не буду озвучивать цифры, но скажу, что участие в рисовании такого архитектора может стоить столько же, сколько весь проект, включая строительство. Безусловно, приглашение такого архитектора – это маркетинговый ход, позволяющий компании заявить, что их проект разработан, например, при участии Захи Хадид. Я очень много сталкивался с зарубежными архитекторами, и подозреваю, что в их сознании все, что восточнее Варшавы, – это Сибирь. Москва, Новокузнецк, Ашхабад – все Сибирь. Никто не воспринимает эту территорию как место для серьезного применения своих знаний. Поэтому они и не проектируют в России.

– Вам нравится идея строительства высоток?

– Как идея – нет. Потому что это большая транспортная нагрузка. Вы представьте, что три тысячи машин одновременно в 7:30 повезут детей в школу. Куда они денутся? С этой же проблемой столкнется Остоженка, которая умрет сразу же, как только будет заселена. Она встанет, несмотря на все подземные паркинги. Это во-первых. Во-вторых, высотки психологически никому не нужны. Продать квартиру выше 25-го этажа – очень большая проблема.

– Вы серьезно?

– Конечно. Там же делать нечего. Там темно, облака, окна не открываются... Кому это надо? Мне эта идея непонятна. Они, главное, и проектируются не совсем правильно. Весь мир сейчас уже – это я в журнале прочитал – все небоскребы строит по кластерному принципу. Есть коробка, которая может быть начинена в зависимости от необходимости, которая может менять свою функцию: это может быть офис, гостиница, жилье. У нас же все небоскребы имеют жесткую функцию. Хотя никто не знает, нужна ли она будет кому-либо через десять лет. Это может привести к появлению мертворожденных образований, незаселенных и необитаемых.

– То есть те, кто сейчас вкладывает в строительство небоскребов, довольно сильно рискуют?

– Я не маркетолог, я могу говорить только то, что чувствую. Рискуют? Да нет, наверное. У них же масса консалтинговых, полушарлатанского вида компаний, которые представляют себя всезнающими и всевидящими. Они, наверное, обладают другими знаниями, нежели я. Я-то по наитию. А они, наверное, посчитали.

– Я знаю, что вы живете в жилом блоке гостинцы "Украина". Расскажите, как местный житель и архитектор, как можно ее реконструировать, что можно сделать на ее месте.

– Это надо спрашивать у тех людей, которые ее купили. Но я думаю, что купленная по такой цене гостиница по сегодняшним меркам не может быть выгодна. Я бы сделал апарт-отель, потому что расположение хорошее. и он бы занял свое место рядом с Сити. Этот район подходит для жизни. Особенно для пафосной жизни.

– А внутренняя планировка соответствует этим целям?

– Когда речь идет о памятнике, никто не говорит о том, что внутри тесно. Наоборот, люди платят дополнительные деньги за возможность жить в памятнике архитектуры. Мне бы только не хотелось, чтобы с "Украиной" поступили так же, как с "Москвой". Это будет ужасно.

– А это возможно?

– Надеюсь, что нет. Там росписи, карнизы, антикварная живопись... Надо к этому бережно подойти, а не как у нас обычно бывает: штучный паркет под зубило. Когда я молодым архитектором только начинал работать с иностранцами и делал "Метрополь" в составе группы взрослых серьезных архитекторов, то видел, как ломали врубелевские росписи чайных комнат, когда семиметровую резную дверь пускали под экскаватор. Конечно, хозяину будет выгоднее сломать все и сделать новое из гипсокартона.

– А кто купил-то?

– В данном случае, мне кажется, что купил хозяин. Об этом свидетельствует цена сделки. Это один из немногих примеров, когда куплено хозяином, а не посредником. Поэтому и отношение будет хозяйское. Да и фирма достойная...

– ООО "Бисквит"?

– Я с ней опосредованно знаком и считаю, что это серьезная компания.

– Если вы так любите малоэтажную застройку, зачем вы проектируете высотные здания? В Солнцеграде, например?

– Я считаю, что она не такая уж высотная. Там средняя этажность – 9-12 этажей. Такой застройки вы уже не найдете в Москве. Здесь все уже начинается с 15 этажей. Это во-первых. Во-вторых, это только первая часть генплана. Во второй части застройка доходит до трех этажей. Если бы я сделал 25 этажей и 40 метров между домами, это было бы плохо. А там у нас будет уютно, много зелени.

– А вот Кузьмин, ваш начальник, говорил мне в интервью, что очень не любит зелени между домами...

– Кто? Кузьмин? А почему?

– Я тоже удивилась.

– Может, он имел в виду тополиные самосевы? Скорее всего, он имел в виду экологию и тополиный пух. А здесь же все цивилизованно будет.

– Ну, это и не Москва...

– Я рассматриваю Солнцеград как Москву. Чем этот район хуже Бутова?

– Ничем. Просто Кузьмин здесь ни при чем.

– Я считаю, что даже отдельно стоящие дикорастущие деревья имеют право на существование, а у нас там целая команда дендрологов работает.

– А помимо этого проекта вы чем-нибудь еще сейчас занимаетесь?

– Как архитектор Пошвыкин я делаю частные дома на Рублевке, а как сотрудник Моспроекта-2 участвую в проектировании суперэлитной территории "Золотого острова". Я там просто родился, и мне эта тема близка.

– Там будет высотная застройка?

– Нет. От двух до семи этажей. Хотя я буду доказывать, что там возможно строительство одного высотного дома.

– Вы же не любите высотные дома?

– Что значит – не люблю? Я ж не художник. Я арифметик. Если я просчитал, что это возможно, значит, так оно и есть. И потом, это же не сто этажей, а пятнадцать. Раньше там в одном месте были кирпичные трубы большого размера, их потом поломали. Они создавали узнаваемость места. И под эту легенду можно построить узкий дом площадью в одну квартиру.

– Я представляю, как это будет со стороны выглядеть: дом-труба.

– Ну, не надо так буквально понимать. Это будет довольно интересный проект. Мне эта территория близка еще и тем, что я здесь учился, в школе №19.

– То есть ее вы не снесете?

– Вообще-то это Мариинская женская гимназия. Памятник архитектуры. Так что даже если бы я и захотел ее снести, мне бы это не удалось. Я только не любил зубного врача, кабинет которого располагался под лестницей. Так что там я, наверное, разберу.

– А расскажите про рублевские дома. Какие формы теперь в моде на Рублевке?

– Мне очень нравится то, что делает Григорян в Luxury Village. Никто из иностранных архитекторов там ничего внятного не придумал, а он взял и соорудил деревянные кубики. Я делал нечто подобное при реконструкции Дорогомиловского рынка семь лет назад. Я там склады проектировал. Это не значит, что он построил плохо, – просто склады хорошие были. Правда, пожарные заставили их разобрать. Но, должен отметить, благодаря подобным проектам наметилась тенденция к преодолению "богачества".

– То есть башенки уже не заказывают?

– Так это ведь не от заказчика зависит. Это все следствие архитектурной импотенции. Без любви дом не построишь. А башенки и прочая "архитектура" появляются, когда архитектор ненавидит заказчика и назло ему проектирует эти самые башенки. Вот и получается у нас такая архитектура.