Экс-президент САР Андрей Боков: «Архитекторы становятся коммерсантами»
— Вы с 2008 года и до середины октября 2016-го возглавляли Союз российских архитекторов (САР). За эти восемь лет положение Союза принципиально как-то изменилось?
— В отношении итогов восьми лет оценку должны давать другие. Мои коллеги и я искренне пытались сделать все возможное и почти невозможное в интересах профессии. Тем не менее закон о творческих союзах не принят, поправки к закону об архитектурной деятельности по-прежнему находятся в стадии обсуждения, все это не позволяет использовать потенциал союза на благо профессии и общества в полной мере.
— В чем проблема?
— Главная проблема, на мой взгляд, — активная депрофессионализация архитектурной практики, вторжение в профессию людей без образования, без опыта, лишенных социальной ответственности, считающих себя и воспринимаемых другими в первую очередь предпринимателями, обслуживающими девелоперский бизнес. Главная задача союза сегодня — возвращение архитектуры в пространство культуры, восстановление ответственности архитектора за формирование среды жизнедеятельности.
— Менять правила игры — это, наверное, не менее важная задача. Вы же могли инициировать изменения в Градостроительный кодекс.
— Сегодня к мнению профессионалов не принято прислушиваться. Застройщику и менеджменту нужны пассивные исполнители, а не те, кто думает о последствиях, об эксплуатации и прочих сложностях.
— Какие именно инициативы, с которыми вы выходили на законодательный уровень, были заблокированы?
— Мы разработали новую редакцию закона об архитектурной деятельности, где, в частности, речь идет о выводе проектной практики из-под действия 44-ФЗ, который признает лучшим самое дешевое предложение, а квалификация и потенциальное качество решений практически не оцениваются, где полностью перечеркнута творческая составляющая профессии. В итоге — потери на строительстве и эксплуатации, драматическое искажение облика городов и национального ландшафта.
— Почему их не удалось пролоббировать?
— Бессмысленно вспоминать обиды и огорчения, обмены письмами, реакцию постоянно меняющихся начальников. Общественные организации, вроде творческих профессиональных союзов, лишены прав на законодательную инициативу. Потому движение вверх предлагаемых нами проектов — процесс вялый, трудный и долгий. Но главное даже не это, а очевидное непонимание представителями органов исполнительной власти, чего хотят эти профессионалы. Нынешние менеджеры и управленцы не видят отличия между профессиональной и предпринимательской или управленческой деятельностью, то есть не признают сам факт существования людей профессии. Они не верят, что существуют те, для кого профессиональная миссия и служение важнее прибыли и денег. Понятие социальной ответственности попросту отсутствует в сознании чиновников. Не менее важной темой является профессиональная квалификация. Объяснить, что архитекторов нельзя квалифицировать так же, как сварщиков и бетонщиков, очень трудно. Архитекторы не только нанимаемые исполнители — у нас есть социальные обязательства, как у врачей, юристов, учителей. Мы отстаиваем интересы граждан, и если застройщик их нарушает, обязаны ему об этом заявить, обезопасить от конфликта и предложить разумное компромиссное решение.
— Вы лично, возглавляя САР, часто общались с властями? Как власти видят роль Союза архитекторов — например, на фоне публикаций о вступлении САР в Общероссийский народный фронт в 2011 году?
— Вокруг этого эпизода скопилось много домыслов и неправды. Суть проста — Союз в Народный фронт не вступал. Мы получили приглашение на учредительное собрание фронта, на которое послали вице-президента Виктора Логвинова. Его присутствие было кем-то истолковано как вступление Союза во фронт. На самом деле решение таких вопросов в соответствии с уставом САР принимается правлением. На заседании правления в Санкт-Петербурге большинством голосов было решено воздержаться от вступления во избежание участия Союза в политической деятельности.
Теперь — об отношениях с администрациями [муниципалитетов и регионов]. Общая тенденция на всех уровнях власти считывается вполне отчетливо — мнение профессионалов, профессиональных организаций интересует все меньше. Но есть нюансы. Федеральные строительные власти ориентируются в первую очередь на мнение застройщиков, а свои кадры и структуры заполняют универсальными менеджерами. Государство до последнего времени волновало только количество метров, а архитектура и архитекторы ощущаются досадными препятствиями. Один из последних примеров — инициатива лишить архитектора авторских прав на его проект, который применяется повторно.
Региональные и муниципальные администрации также не едины во взглядах, каждый начальник выбирает своих архитекторов — и результаты налицо.
— Конкурсная практика эту проблему не решила?
— Архитектурные конкурсы, проводимые сейчас в России, таковыми не являются. Практика творческих конкурсов, определяющих судьбу объектов, финансируемых из бюджетов всех уровней, вопреки здравому смыслу запрещена 44-ФЗ. Конкурсы, объявляемые инвесторами, представляют собой не что иное, как попытки получения некоего объема информации, исполнители которой лишены каких-либо прав. У нас нет регулирующего национального законодательства. Мы все дальше дрейфуем в сторону прямо противоположную той, которая выстраивается в большинстве стран мира на основе принципов и стандартов Международного союза архитекторов. Главными из этих принципов являются открытость, общедоступность и честность. А смысл существования профессиональных объединений в том и состоит, чтобы процесс оздоровления ситуации пошел как можно быстрее, приобрел бы внятный и позитивный характер.
— В чем тогда смысл существования САР, если ни на одно решение не удается повлиять?
— Я бы так не сказал. Что-то удается сделать. Например, вместе с Национальным объединением изыскателей и проектировщиков (НОПРИЗ) мы участвуем в формировании профессиональных стандартов, в организации будущих центров оценки квалификации (ЦОК), в разработке методики их работы. Мы прекрасно понимаем, что нам противостоят очень мощные силы, но и они обнаруживают признаки беспокойства. Ситуация не может не меняться. Мы чуть ли не единственные говорим о недопустимости экономии на проектировании. Каждый рубль, вложенный в проектирование, — это экономия десяти рублей на строительстве и ста рублей на эксплуатации. Но застройщики делают все ровно наоборот. Зачем? Чтобы не подпускать к стройке архитектора — единственную фигуру, которая разбирается в происходящем и реально заинтересована в качестве конечного результата.
— В Москве ведется работа над созданием Свода правил проектирования и строительства высотных зданий, который может получить федеральный статус. Вы принимали участие в его разработке?
— Нет, нормативную базу высотных зданий, насколько мне известно, разрабатывает ЦНИИЭП жилища, других [участников этого процесса] я не знаю, да и людей, способных качественно выполнить подобную работу, единицы. Основная цель таких нормативов — уйти от необходимости всякий раз заказывать специальные технические условия (СТУ). Недавно в Екатеринбурге на форуме «100+» об этом снова говорилось, но перемены к лучшему еще впереди. Свод стандартных правил проектирования и строительства высотных зданий, например до 150–200 метров, шаг вполне объяснимый. Во всем мире такие дома из экзотики давно превратились в норму. Другое дело, что отечественная нормативная база в целом реформируется не вполне понятным образом и медленнее, чем хотелось бы. Более того, вся наша нормативная база строится на принципах, от которых другие страны постепенно отказываются.
— Например?
— Принципы прямых предписаний, жесточайшим образом тормозящие инновации и изменения. Модернизация, прогрессивные технологии принципиально не вписываются в существующую систему нормирования. Нам необходимо поэтапно переходить к параметрическому нормированию, когда архитектор думает не о ширине лестничного марша эвакуационной лестницы, а предлагает убедительную систему эвакуации людей в расчетное время, то есть обеспечивает безопасность в соответствии с заданными параметрами. У нас, наверное, самая мощная и дорогостоящая система пожарной безопасности из тех, что существуют в мире, однако число жертв при каждом пожаре необъяснимо велико. А, например, после теракта 11 сентября 2001 года в США многое в строительстве небоскребов изменилось.
— Существует ли технологический разрыв между Россией и Западом в строительстве высотных объектов? Многие архитекторы жалуются, что удорожание строительных материалов и технологий привело к тому, что застройщики стали экономить на том и на другом.
— Да, такой разрыв существует — и в высотном строительстве, и в малоэтажном. Качество строительства в России с советских времен традиционно низкое. Количество квадратных метров руководителей и девелоперов волнует больше, чем качество. К тому же отечественный рынок девелопмента и подряда сильно монополизирован и оттого малоподвижен и не склонен к изменениям. Архитектор, который в силу природы профессии ответственен перед обществом именно за качество, сегодня полностью подчинен застройщику. Архитекторы становятся коммерсантами, их деятельность перестает быть социальной миссией, превращаясь в бизнес. Остается надеяться, что в обозримом будущем основная задача Градостроительного кодекса и власти по созданию комфортных условий для застройщика будет наконец успешно выполнена и тогда можно будет подумать о тех, для кого мы строим.
— В начале 2010-х годов проект «Москва-Сити» называли градостроительной ошибкой. Вы с этим тезисом согласны?
— Что сделано, то сделано. Главное, наверное, уметь делать выводы из чужих ошибок, а сами ошибки разумно исправлять. Градостроительной ошибкой у нас обычно называют неубедительный художественный жест, а не что-то экономически, социально неэффективное. Думаю, именно такой анализ должен быть основой приговоров.
— То есть «Москва-Сити» — удачный проект?
— Ошибкой было расположение «Москва-Сити» вне мощного транспортного узла. Сначала построили кучку небоскребов, а потом стали думать, как они будут жить. Именно поэтому спустя годы пришлось тянуть туда метро, обеспечивать связь с аэропортами и вокзалами. Сити — не результат прагматичного подхода, а дань моде, желание заявить о том, что Москва — город XXI века, не хуже других и похож на другие.
***
Андрей Боков — архитектор, академик Российской академии архитектуры и строительных наук, в 1998–2014 годах — главный архитектор МНИИиП объектов культуры, отдыха, спорта и здравоохранения («Моспроект-4»), с 2008 по 2016 год — президент Союза архитекторов России. Боков — один из самых известных представителей архитектуры эпохи столичного мэра Юрия Лужкова, среди его наиболее известных построек в Москве — здание театра Et Сeterа, дворец спорта «Мегаспорт», деловой центр «Самсунг» в Большом Гнездниковском переулке, жилая застройка на Ходынском поле.