Глава Zaha Hadid Architects: «У нас нет частных заказов в России»
В Москве прошел форум передовых решений в гибких, многофункциональных и сервисных пространствах Testing Future 2018 (организатор — OfficeNext), одним из главных героев которого стал исполнительный директор Zaha Hadid Architects Кристос Пассас. В интервью «РБК-Недвижимости» архитектор рассказал о работе бюро в России, частных заказчиках и будущем музея Захи Хадид.
— Что изменилось в работе компании после смерти Захи Хадид?
— Со смертью Захи мы потеряли нашего лидера, друга, наставника и, конечно, какое-то время испытывали чувство потерянности. Но Zaha Hadid Architects — огромная компания, и руководство этой машиной перешло в надежные руки. Компания остается успешной, и в коммерческом смысле тоже. Мы стараемся сохранить те принципы, которые заложила Заха — и в эстетике, и в выборе заказчиков, и в менеджменте. Каждый проект для нас — вызов и попытка заглянуть в будущее. В этом смысле ничего не изменилось, мы продолжаем работать так же, как если бы Заха была жива. Правда, в последние годы стали более внимательно присматриваться к России, чем раньше.
— Это очень заметно: только за последний год вы фигурировали в качестве участников сразу нескольких крупных конкурсов — от реновации хрущевских кварталов в Москве до проекта застройки Рублево-Архангельского. Откуда такой интерес к России?
— Россия, и прежде всего Москва — большой и быстро растущий рынок, интересный многим международным игрокам, не только нам. Здесь достаточно умных и решительных заказчиков, денег и, главное, пространства для работы. Тем более у нас уже есть один успешно реализованный публичный проект — бизнес-центр Dominion Tower, которым мы довольны.
— Как развивается ваш проект технопарка Сбербанка в «Сколково»?
— В феврале этого года мы представили окончательный вариант проекта, который был доработан и адаптирован российским бюро «А-Проект» (входит в состав концерна «Крост». — Прим. «РБК-Недвижимости»). В июле он прошел экспертизу. Сейчас Сбербанк ищет генподрядчика на проведение строительства — оно рассчитано на три года.
— Пока это самый крупный ваш проект в России — из тех, что находятся в реализации. Что оказалось самым сложным в работе над ним?
— У проекта сложное техническое задание: это огромное здание площадью 270 тыс. кв. м, в нем смогут одновременно работать 17 тыс. человек. Наша задача заключалась в том, чтобы создать универсальное пространство, где люди смогут не только работать, но и отдыхать, общаться, приятно и эффективно проводить время. Именно поэтому все пространства в здании — гибкие и трансформирующиеся.
Поскольку в здании одновременно будут работать до 17 тыс. человек, мы старались развести эти потоки по разным отсекам и поэтому предусмотрели для каждой команды свое пространство, где они могли бы работать автономно, а при необходимости объединиться для решения совместных задач. Это новая офисная культура, и здание должно ей отвечать. В данном проекте мы несколько отошли от наших привычных бионических форм, сделав объем здания более простым и геометричным. Основной материал здесь — стекло, потому что мы хотели, чтобы ландшафт был частью здания.
— Нет ли опасений, что в процессе реализации проект претерпит существенные изменения? В России так бывает иногда. Или вы предусмотрели такой сценарий и заложили некое пространство для возможного маневра?
— Надеюсь, что проект не претерпит существенных изменений, потому что Сбербанк — серьезный клиент, у нас выстроились довольно доверительные отношения. К тому же, вы правы, проект очень гибкий, он допускает ряд изменений, которые не нарушат его целостности.
— Что с вашим проектом мастер-плана набережной им. Адмирала Серебрякова в Новороссийске?
— Местные власти дали нам зеленый свет. Сейчас разрабатываем детали проекта. Мы подготовили мастер-план прибрежной территории, здесь предполагается построить десять зданий, соединенных между собой и образующих единый ансамбль. Предусмотрено и жилье, и офисы, и отель, и спортивная инфраструктура, и концертный зал, и много чего еще. По сути, речь идет о создании крупнейшего в городе инфраструктурного проекта, который рассчитан на 15 лет. Кроме того, это принципиально новая для Новороссийска городская среда, которая может перезапустить город в смысле дальнейшего развития.
— Ваш проект сильно отличается от существующей застройки Новороссийска, и многие жители воспринимают его неоднозначно. Так же, как и вашу Свердловскую филармонию в Екатеринбурге. Вы обсуждаете эти проекты с местными жителями?
— Мы получаем от них много вопросов, на которые стараемся реагировать. В ближайшие дни у нас должна состояться встреча с жителями Екатеринбурга, на которой я подробно расскажу о проекте, о том, что он даст городу, какие возможности откроет. Это важно еще и потому, что проект готовился в очень сжатые сроки, около двух месяцев, за которые невозможно проработать все детали.
Прямой разговор с людьми — важная часть работы архитектора. Но при этом надо понимать, что архитектор не действует самостоятельно. У нас есть заказчик, техническое задание, бюджет, и, находясь в этих рамках, мы пытаемся найти оптимальное решение. Например, важнейшая часть проекта — городской сад, который здесь существует и который мы хотим сохранить и по-новому переосмыслить.
— Это, скорее, исключение или обычная практика для вас?
— Разрабатывая тот или иной проект, мы стараемся учитывать существующую застройку, проводить археологические исследования. Но это касается прежде всего древних городов. Новороссийск — новый город с мощным индустриальным бэкграундом, и основной массив жилой застройки появился лишь в середине прошлого века. Мы видим наш проект как переход городского пространства от советской блочной застройки к современной архитектуре, которая свяжет город с морем и тем самым подчеркнет статус как города-порта.
— В России пока только один частный дом по вашему проекту — The Capitall Hill Residence Владислава Доронина. Если ли другие частные клиенты в России?
— Был один клиент, который заказал нам частный дом в Москве, но в какой-то момент проект завис. Сейчас у нас нет ни одного частного заказа из России. Но мы всегда очень рады таким клиентам, потому что это дает больше свободы архитекторам. Ты можешь быть сумасшедшим, выражать свою экспрессию по максимуму — и никто тебя не одернет ни в творческом смысле, ни в финансовом. Наоборот: чем нестандартнее будет решение, тем лучше. К тому же, когда делаешь частный дом, нет необходимости спешить: наши клиенты дают нам возможность тщательно проработать каждую деталь, а это занимает не менее года. Сейчас мы делаем виллу в Калифорнии, есть проекты в Европе. Но их не так много: все же в мире мало клиентов, которые могут позволить себе такие дома.
— Во сколько примерно обойдется дом по проекту Zaha Hadid Architects?
— Нет никакой средней цифры, все зависит от бюджета, которым располагает заказчик.
— У Zaha Hadid Architects есть опыт работы на постсоветском пространстве — Центр Гейдара Алиева в Баку стал в каком-то смысле знаковым для бюро, потому что до этого европейские и американские звезды здесь не работали. Этот регион для вас по-прежнему интересен?
— Да, конечно. И чем дальше, тем более интересен.
— Почему?
— В большинстве стран бывшего СССР до сих пор ощущается революционный дух — желание перемен и готовность к экспериментам. Для архитектора нет ничего интереснее. Например, сейчас у нас есть проект на Украине, связанный со строительством метро. Есть интерес к нам со стороны Казахстана. Если говорить о России, для нас это очень близкая страна, с которой меня лично связывает многое: я здесь часто бываю, у меня много русских друзей, мне интересны те процессы, которые здесь разворачиваются. В геополитическом смысле все, конечно, сложнее, но отношения между людьми как были хорошими, так и остались. Надеюсь, так будет всегда. И архитектура может сыграть в этом не последнюю роль.
— Но пока ваш интерес, кажется, смещается на восток, а именно в сторону Китая.
— Китай сегодня — самый активный рынок, здесь много работы и много денег. Около 35% нашего бизнесе сейчас именно в этой стране. Китайские инвесторы заказывают очень хорошие проекты, и мы всегда уверены, что все будет сделано в срок и как надо: халтуры там не пропускают. Минус заключается в том, что там часто меняются правила игры, ужесточается регулирование.
— В 2020 году исполнится 70 лет с рождения Захи Хадид. Стоит ли ждать появления ее музея?
— Мы надеемся, это рано или поздно произойдет, но пока говорить рано — сначала нужно создать единый архив, а это вопрос не одного года. Наследством Захи распоряжаются ее близкие, поэтому последнее слово будет за ними. Мы со своей стороны поддержим любое решение, где бы этот музей ни появился. Он может находиться в любой точке мира, где работала Заха — от Лондона до Майами. В любом случае его создание — вопрос ближайших десяти лет, не меньше.