Родом из 1980-х: как зарождался частный архитектурный бизнес в России
Прошло больше 30 лет с момента старта перестройки и начала других либеральных процессов в Советском Союзе. Именно в конце 1980-х появились на свет многие современные компании — тогда они существовали в виде кооперативов. В это же время стали зарождаться и первые частные творческие мастерские, архитектурные бюро, независимые застройщики.
Как это происходило и что поменялось в отношении к архитектуре за последние 30 лет, рассказали учредители одной из первых частных архитектурных фирм в России — бюро «Остоженка» — Андрей Гнездилов и Раис Баишев.
— Конец 1980-х. Что тогда было главным в архитектуре? Что диктовало стиль?
Раис Баишев: — Главным абсолютно для всех была творческая свобода, и для архитекторов, и для заказчиков. Но свобода свободе рознь. Для одних это отсутствие правил, для других — постоянная попытка сформулировать общие правила, следование которым позволяет свободно развиваться всем.
Оглядываясь назад, мы понимаем, что архитектура того времени не обладала единством и может быть описана только как явление между полярными представлениями о свободе. Тогда появлялись диковинные вещи, но мы не говорим, что это плохо, некоторые из них оказались действительно хорошего качества. В итоге эта поляризация чуть позже выразилась в противопоставлении современной архитектуры и так называемой лужковской.
И эта поляризация появилась практически сразу, как появилась свобода. Те, кто считали, что свобода — это существование «без правил», часто вставали на путь быстрых заработков и занимались частным проектированием интерьеров и загородных особняков. Наша первая работа и наши первые заказы стали школой по работе в сложном городском контексте. Пройдя этот путь на раннем этапе, начав сотрудничать с междисциплинарными коллективами из историков, социологов, экономистов, мы смогли перейти на уровень больших корпоративных заказов и решать задачи в изменившихся социально-экономических условиях.
— Первые заказчики — кто они? Как составлялось техническое задание, насколько детально? Или оно было кратким, в стиле «дорого, богато»? Насколько требователен был заказчик к реализации?
Андрей Гнездилов: — Например, в нашей практике первым заказчиком стало Хозяйственное управление (ХОЗУ) Совета Министров СССР. У нас на руках было постановление 18-66 от 6 августа 1986 года, где точно все расписывалось: с какими показателями этот район должен быть запроектирован, сколько жилых метров, сколько нежилых метров и т. п. Фактически это было техническое задание на разработку мастер-плана, как бы мы назвали это сейчас. Его особенностями были четкая и грамотная проработка и учет того, что это историческая территория.
К концу проекта все поменялось. ХОЗУ Совмина СССР исчезло, появился Юрий Лужков со своими инициативами по работе в историческом центре Москвы. Так получилось, что наша работа попала в резонанс с его политическими лозунгами. И мы со своими макетами ездили в Останкино, участвовали в его предвыборной программе. В результате была создана Генеральная дирекция единого заказчика (ГДЕЗ) «Остоженка» с целью реализации проекта так, как он был задуман, и какое-то время мы были генпроектировщиками всего района Остоженка.
— Первые заказчики. Как изменялось отношение к архитектуре у частных лиц и у государства с течением времени?
— Что было важно сохранить в архитектуре со стороны автора? Чем нельзя было поступиться?
Есть один показательный пример в нашей практике: мы взяли из дореволюционного Гражданского кодекса и восприняли как необходимое в наших проектах в этой среде правило брандмауэра. Это правило, конечно, ни в каком советском законодательстве не существовало. Никаких юридических, правовых оснований требовать от застройщиков не делать окна в торцевых стенах у нас не было. Мы ссылались на правило 1914 года, и этого было достаточно. Рациональность старых соседских правил вдруг оказалась востребована в измененных социальных и правовых условиях.
— Насколько непростые времена в стране сказывались на заказах и на представлениях заказчиков о прекрасном?
В реалиях рыночной экономики архитектор должен был продавать свои услуги, и на первых порах предложение превышало спрос. Естественно, что речи о частых больших государственных заказах, как сейчас, просто не шло. У государства не было денег, зато деньги были у других частных структур.
— Что было главным в архитектуре в конце 80-х, в начале 90-х, в конце 90-х? Что довлело? Материалы, объемы — или, наоборот, камерность?