DNK ag — о том, зачем давать вторую жизнь старым промышленным зданиям
Архитектурная группа DNK ag последние пять лет занимается редевелопментом бывших промышленных зданий в Москве. Весной архитекторы выиграли конкурс на развитие территории «Севкабель Порт» в Санкт-Петербурге, а их проект ревитализации московского завода «Рассвет» вошел в шорт-лист WAF-2019.
В интервью «РБК-Недвижимости» основатели DNK ag Даниил Лоренц, Наталья Сидорова и Константин Ходнев рассказали, почему возвращать к жизни старые здания выгоднее, чем строить новые, чего хотят горожане и какие ошибки допускают девелоперы.
— Последние несколько лет мы наблюдаем в Москве небывалый бум редевелопмента, но реализуется он в большинстве случаев по старой русской традиции — все снести и отстроить заново. Почему так происходит — это только жадность девелоперов или что?
Константин Ходнев: — Редевелопмент может быть разным. Полный снос и новое строительство — одна из его форм. Бум редевелопмента, о котором вы говорите, неизбежен, потому что площадок в центре почти не остается, а промзоны, особенно исторические, как правило, расположены в хороших местах, часто вдоль рек. Они идеально подходят для жилищного строительства, хотя и более сложны с точки зрения освоения, поскольку требуют рекультивации земли, тщательной работы с контекстом, с существующими зданиями, особенно если есть памятники. Новый толчок освоению промзон дала ожившая территория вдоль МЦК: благодаря улучшению транспортной ситуации эти площадки стали более привлекательными для девелоперов.
— Застройщики часто объясняют радикальный подход к освоению таких территорий и отдельных объектов тем, что редевелопмент дороже нового строительства. Это всегда так?
Наталья Сидорова: — Однозначного ответа нет. В большинстве случаев, если только речь не идет о полноценной реставрации памятника, это не так дорого. Многие комплексы, которые сегодня подвергаются редевелопменту, например заводские корпуса 1970–1980-х годов, в достаточно хорошем состоянии, они требуют лишь переосмысления, наделения их новым смыслом.
Если сравнивать все расходы совокупно, в ряде случаев реконструировать старое здание гораздо выгоднее и быстрее, чем построить новое. Промышленные сооружения интересны еще и тем, что они зачастую обладают хорошими характеристиками: большими пролетами, панорамными окнами, то есть хорошо приспособляются под новые функции и не требуют больших затрат на переделку. Добавляя антресоли, какие-то еще включения, используя подвалы, можно существенно увеличивать их площадь, но при этом не тратиться на демонтаж.
— Убедить девелопера сохранить здание, даже если речь идет об очевидном историческом объекте, непросто. А применительно к зданиям советского модернизма — практически невозможно, этот пласт архитектуры в глазах девелоперов, да и большинства горожан не обладает ценностью. Как вы убеждаете своих заказчиков дать таким зданиям второй шанс?
К. Х.: — Компании, с которыми нам приходилось работать, понимают, что ценность как раз в истории, в наличии подлинных вещей, и это плюс с точки зрения бизнеса.
Даниил Лоренц: — Важную роль играет интересность, необычность самого здания. Мы все-таки работаем на рынке, и важно предложить что-то уникальное, чего нет у других. Старые промышленные здания могут быть привлекательны именно своей необычностью, а на такое спрос есть всегда. И компании, занимающиеся редевелопментом, это понимают. Наша задача как архитекторов — найти необычные вещи и предложить заказчику.
— В случае с «Рассветом» вы за что зацепились?
К. Х.: — Первое здание, 34-й корпус 1970-х годов постройки было для нас в известном смысле открытой книгой — там можно было предлагать разные сценарии. Но мы обратили внимание на три знаковых объекта, которые находятся рядом с этим сооружением: первый корпус Романа Клейна — кирпичное здание в стиле промышленной готики, католический собор и палаты Щукина, которые примыкают непосредственно к нашей площадке. Отталкиваясь от архитектуры этих построек, мы предложили сделать кирпич основным материалом для нового фасада здания, плюс добавили соответствующую деталировку и пластику поверхностей. Наша идея заключалась в том, чтобы взять за основу исторический контекст, переосмыслить его, добавить новые принципы. Это смешение истории и современности и дало тот результат, который так всеми принят.
— Тут интересный вопрос. В России ведь не учат редевелопменту как таковому, кафедры реставрации в МАРХИ или МГХПА им. Строганова — они же совсем про другое. Как вы двигались — на ощупь?
К. Х.: — В архитектуре многое основывается на опыте. Мы ездили, смотрели подобные проекты в других странах. Кроме того, все наши офисы всегда были в старых промышленных зданиях, к которым мы привыкли, природу которых так или иначе понимаем.
— С каким наследием проще работать: совсем старым, дореволюционным или советским? Последнее, на первый взгляд, дает больше свободы, но тут есть риск уйти в излишнее новаторство, какое-то неуместное украшательство — мы видим такие образцы — и тем самым потерять связь с «первоисточником».
К. Х.: — С позднесоветским наследием работать, конечно, проще, потому что сохранность объектов выше. Но не только. С ним больше чего можно сделать. В таких зданиях, как правило, не стеновая, а каркасная и потому более гибкая структура: когда снимаешь панель, получаешь открытую систему, которую можно преобразовывать любым способом. Это позволяет зданию дольше существовать, изменяясь и адаптируясь к новой реальности.
— В чем привлекательность таких проектов для архитекторов, которые в идеале должны оставить все примерно так, как было?
Н. С.: — Интерес в том, что каждый раз задача имеет очень индивидуальную исходную, с которой ты должен работать, — историческую, материальную, какую угодно. А это дополнительный вызов. То есть ты не только имеешь дело с контекстом, но и с конкретным объектом, для которого нужно найти новое решение. Мы были рады поделиться своими знаниями, подходом со студентами МАРШ. Результаты, которые получили, оказались очень интересными. Ребята работали с территорией завода «Плутон», и те идеи, которые они предложили сегодня, реализуются во всем мире, например во Франции. Вообще, в мире сейчас огромный интерес к работе с наследием, потому что количество архитектурного наследия огромно.
— С одной стороны — да, а с другой — в России этот объем год от года сокращается.
К. Х.: — Наоборот, его становится больше.
— Возможно, становится больше зданий, отмеченных значком «памятник», но мы наблюдаем массированное уничтожение объектов, которые этим статусом не обладают и при этом являются ценными историческими постройками.
Н. С.: — В нашей стране это очень тонкая грань, поскольку не все понимают ценность подлинности. Именно поэтому мы стараемся работать именно с такими территориями, чтобы максимально сохранить то, что возможно.
— Отдельные попытки спасти малоэффективны, проблема в другом: власти и архитекторы задают новый тон, новые правила приличия. Если вы считаете возможным снести гостиницу «Москва», поставив не ее месте плохую копию, это новая реальность.
К. Х.: — Это правда, мы это видим.
— Мы сейчас наблюдаем борьбу за сохранение Бадаевского завода, для которого придумали, скажем, яркий проект. Насколько важно — в данном случае и вообще — прислушиваться к горожанам?
Н. С.: — Яркие проекты нужны любому городу, и в случае с Бадаевским заводом мы получили именно такой проект. Другой вопрос — баланс нового и старого. Там ведь остались потрясающие пространства солодовни, которые явно не будут сохранены. А их можно было переосмыслить. Для меня здесь проблема в более глубокой и живой проработке использования наследия — хотелось увидеть такой же сложный технологический ответ, каковым в свое время стал сам Бадаевский завод.
К. Х.: — Бадаевский завод — очень сложный объект, потому что это не пустая площадка, а пространство с очень сильным контекстом. Здесь есть арендаторы со своим успешным бизнесом. Бадаевский — уникальная площадка, которая много лет успешно работала и создала место силы в районе. Разрушать его неправильно, и в этом отношении прислушаться к людям имеет смысл.
— Какой инструментарий тут можно задействовать, кроме опросов, которым в наших условиях мало кто верит?
К. Х.: — Хороший проект обязательно учитывал бы мнения всех участников процесса — как тех, кто находится внутри площадки, так и тех, кто образует комьюнити снаружи. Понятно, что подобные проекты с чересчур яркой архитектурой могут идти очень тяжело и встречать неприятие, которое присуще горожанам: новое часто воспринимается враждебно. С другой стороны, архитектура — она ведь про улучшение жизни и про счастье. Если она счастья не создает, значит что-то пошло не так.
— Делая свой проект развития территории «Севкабеля», вы учитывали мнение жителей?
К. Х.: — Эта площадка не находится в центре города, там нет жителей. Тем не менее это сверхпопулярное место в Петербурге, потому что оно ни на что не похоже. Там проходит масса неформальных мероприятий, концертов, то есть всего того, что в других местах не происходит. Именно поэтому мы к этому относились как к контексту — не историческому, а культурному. Яркая форма (проект предполагает надстройку из двух зданий в форме катушек на крыше одного из производственных корпусов. — Прим. ред.) проистекала из особенного положения площадки на берегу с видом на воду. Кроме того, мы приняли во внимание их программу, которая подразумевала, что на крыше появится новая общественная территория.
Н. С.: — Если мы говорим об инструментах, здесь был открытый конкурс, где архитекторы представляли разные концепции, в том числе достаточно нейтральные, в более питерской традиции. Конкурс широко освещался, и наш концептуальный проект нашел положительный отклик на разных уровнях.
— В регионах вы хотели бы что-то подобное сделать?
К. Х.: — Время от времени мы обсуждаем какие-то проекты в регионах, но все разбивается об отсутствие денег. В регионах сохранение наследия — дело энтузиастов, увы.
— В каких случаях вы отказываетесь от проекта, если не брать в расчет финансовую сторону дела?
К. Х.: — Достаточно часто. Если заказчик, желая сэкономить, меняет проектировщика и приглашает нас в качестве доработчиков того или иного проекта. Или если заказчик хочет снести исторический объект, а мы считаем, что это недопустимо.
Наша справка
Архитектурная группа ДНК (DNK ag) основана в Москве в 2001 году Даниилом Лоренцем, Натальей Сидоровой и Константином Ходневым. Специализируется на редевелопменте старых промышленных объектов. В числе крупнейших проектов: реновация территории завода «Рассвет» в Столярном переулке (Апарт-комплекс «Рассвет LOFT*STUDIO»), участие во второй и третьей очередях застройки территории ЗИЛ, проект редевелопмента Московского завода электроизмерительных приборов в Даниловском районе Москвы (ЖК CO_LOFT), благоустройство территории «Красный Октябрь» в Москве, проект редевелопмента территории «Севкабель Порт» в Санкт-Петербурге.