«Орнамент как преступление»

Компактное и недорогое жилье сейчас не в моде: Москва - амбициозный город не для бедных. Потому и непременным атрибутом престижности считается просторная квартира в новостройке. Между тем жилье минимальной площади вовсе не потеряло своей актуальности. В столице найдется достаточно желающих иметь не полный набор бытовых удобств за баснословные деньги, а просто квартиру-комнату, даже не обремененную кухней.

За примерами такого жилища за три моря ходить не придется: к вашим услугам опыт отечественного архитектора-конструктивиста Моисея Гинзбурга.

В 1920-х годах во всех сферах жизни авангардистские методы были не исключением, а правилом. Не избежала кардинальных преобразований и архитектура. Так, в середине 1920-х годов возникло Объединение современных архитекторов (ОСА), в которое входили конструктивисты Моисей Гинзбург, братья Леонид, Виктор и Александр Веснины, а также Иван Николаев.

Даже по сравнению с другими прогрессивно настроенными архитекторами того времени, такими, как Константин Мельников и Николай Ладовский, «осавцы» мыслили радикально. Они стремились преобразовать окружающую среду на основе типизации массового строительства, противопоставить показной роскоши простоту и подчеркнутый утилитаризм. В этом они видели залог демократичности отношений между людьми.

Конструктивисты искали свежие принципы планировки жилых кварталов, намеревались переустроить быт, разрабатывали типы невиданных ранее общественных зданий: Дворцы труда, Дома советов, рабочие клубы, фабрики-кухни и т. д. Стиль всех построек отличает исключительная простота форм, экономичная планировка пространства и отсутствие всякого украшательства.

Сегодняшнее отношение к эпохе, от которой нас отделяет почти столетие, очень неоднозначно. Некоторые отечественные и западные архитекторы продолжают использовать опыт конструктивизма и находить ему практическое применение. Другие признают лишь каноны, заложенные в классическую эпоху. «Если говорить о европейской традиции, то до 1910-х годов не было ни одного архитектурного стиля, который бы не находился в диалоге с античностью. Зато после 1910-х годов одновременно с абстрактным искусством появилось модернистское градостроительство, которое дает нам другие примеры. Но надо понимать, что модернизм - в принципе очень жесткая левая идеология, которая целенаправленно занимается исправлением человеческой жизни и природы», - рассуждает архитектор Максим Атаянц.

Созидание или разрушение?

Моисей Гинзбург вошел в историю не только как архитектор, но и как теоретик искусства, идеолог русского конструктивизма. Свою теорию он подтвердил на практике, спроектировав жилые здания нового типа: дом Госстраха на Малой Бронной и дом Наркомфина на Новинском бульваре в Москве, дом Уралоблсовета в Свердловске, Дом правительства в Алма-Ате.

На рубеже 1920-1930-х годов Моисей Гинзбург увлекался идеями дезурбанизации и участвовал в проектировании «Зеленого города» - большого жилого района в предместьях Москвы. В начале 1930-х годов, возглавляя группу проектировщиков, разрабатывал районную планировку Южного берега Крыма, ставшего одним из первых примеров подобного рода. В середине 1930-х спроектировал санаторий в Кисловодске. Одна из последних работ Моисея Гинзбурга - проект восстановления Севастополя, разрушенного во время войны.

В 1925 году возникла идея создать «социалистические города» на базе промышленных гигантов в Горьком, Запорожье, Кузнецке, Магнитогорске. «Соцгорода» строили комплексно: вместе с жилыми домами появлялись предприятия, магазины, детские учреждения, школы и клубы и пр. Что касается промышленного строительства, то оно отличалось от дореволюционного современными формами, большим размахом, четким силуэтом.

Освобождение от оков быта - таким был лейтмотив конструктивистов, которые стремились очистить устаревшие классические формы. Их манифестом стал памфлет австрийского зодчего Адольфа Лооса с тенденциозным названием «Орнамент как преступление». Отныне альтернативой украшательству стала красота простых линий и изощренность пропорций.

Дом Наркомфина: быт - под запрет

Самое знаменитое создание архитектора - дом Наркомфина - построен в 1930 году на территории так называемого Шаляпинского парка, спускающегося от Новинского бульвара к Пресненским прудам. «Дом-корабль», идея которого развивает принципы Корбюзье, первоначально стоял на «ногах», которые после сооружения первого этажа оказались закрыты.

Проект архитекторов Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса выражал принципы новой идеологии: минимум быта, максимум возможностей для общения и личностного развития. К жилому зданию примыкал так называемый коммунальный корпус, где размещались, выражаясь современным языком, объекты инфраструктуры: комбинат питания, спортивный зал, библиотека, клуб и гараж. На придомовой территории архитекторы спроектировали отдельно стоящие прачечную и детский сад (он не был построен). Все это было призвано максимально освободить жильцов от бытовых хлопот и сделать жизненный уклад не приватным, а общественным. Этой же цели служили просторные общие галереи в самом доме - коридоры и одновременно места проведения досуга.

Квартиры в доме имели небольшую площадь и не включали кухню, зато отличались интересной планировкой. Все они были двухуровневыми, а окна выходили на две стороны света. Такое решение позволяло жильцам при сравнительно небольшой площади квартиры (около 38 кв. м) разграничить ее на функциональные зоны (например, жилую и гостевую), а также создавало ощущение большего простора.

Впрочем, философия проекта была компромиссной: наряду с описанными выше квартирами-«блоками» для молодых людей, склонных к коллективному времяпрепровождению, в доме имелось несколько более традиционных и комфортных квартир с кухней и просторной ванной комнатой. А на крыше здания располагались апартаменты наркома финансов Николая Милютина - прообраз нынешних пентхаусов.

В настоящее время решается судьба этого дома, сильно пострадавшего и от времени, и от разрушительных человеческих действий. Возможность его восстановить давно искал внук Моисея Гинзбурга - Алексей Гинзбург, унаследовавший семейную профессию. Наконец, дело сдвинулось с мертвой точки. Научную реставрацию здания намерена осуществить группа компаний «МИАН», которая, в частности, инвестирует в проект около $60 млн. Помощь в реставрации окажут специалисты из Германии, имеющие опыт восстановления объектов, которые были созданы архитектурной группой «Баухаус» примерно в то же время и с применением похожих технологий. «Только сохранив конструкционные особенности здания, мы достигнем главной цели - чтобы дом Наркомфина не только сохранил статус местной достопримечательности, но и вошел в реестр памятников культурного наследия ЮНЕСКО», - убежден Алексей Гинзбург.

После реставрации в доме Наркомфина намечено открыть бутик-отель с апартаментами, которые будут не продаваться, а сдаваться в аренду. Также в здании предположительно разместится помещение для проведения общественных мероприятий (например, архитектурных выставок) и музей Моисея Гинзбурга. В коммунальном корпусе устроят кафе и рестораны, на крыше - спортивный центр и солярий.

Проект не обещает высокой рентабельности. Впрочем, инвесторов помимо извлечения прибыли привлекают и другие мотивы: в частности, репутация участника культурного проекта.

Наследники по прямой

Некоторые идеи дома Наркомфина получили развитие в более поздней московской архитектуре. Например, в 1970-е годы на пересечении Ленинградского проспекта и Беговой улицы был возведен многоэтажный жилой дом на массивных бетонных опорах. В здании повторился и другой излюбленный конструктивистский мотив - ленточное остекление. Красивым это строение не назовешь, более того - оно входит в диссонанс со стоящим на той же стороне проспекта «ажурным» домом и расположенным напротив зданием гостиницы «Советская» (бывший ресторан «Яр»).

Может быть, дело в том, что подражать конструктивистам гораздо сложнее, чем творцам классики? Авангардистские приемы часто не поддаются рациональному анализу: тут требуется интуиция, чувство пропорции и самобытный взгляд на искусство, а эти качества сложно скопировать.

Неудивительно, что впоследствии традиции конструктивизма развивались весьма специфическим образом. Эпоха массовой застройки, наступившая после «сталинского ампира», стала прямым продолжением принципов, заложенных в 1920-е годы. Иногда позитивным, но чаще - доведенным до крайности. По задумке Моисея Гинзбурга, типовые элементы должны были стать своеобразным конструктором, который позволил бы бесконечно варьировать состав и форму зданий. А в итоге мы получили предельно однообразные «хрущевки».

Нет защитника в своем отечестве

Дефицит интереса и усилий для сохранения модернистских объектов сегодня пытаются восполнить иностранцы. Они проводят акции в защиту рушащихся отечественных памятников, включают их в рейтинги культурных ценностей, предлагают гранты на проведение восстановительных работ.

Но отношение профессионального сообщества к этому вопросу различно. Так, архитектор Михаил Филиппов утверждает, что «конструктивизм, включая и творения Моисея Гинзбурга, - дутая величина. Этот феномен ценен только тем, что он пророческий. Но это - пророчество зла. Именно продолжением идей конструктивизма стали обезличенные спальные районы, такие, как Черемушки, Бутово, и все то, что есть во многих современных городах мира. Что касается интереса иностранцев, то раньше они приезжали в Россию, интересуясь балалайками, матрешками и прочими предметами русского фольклорного набора. А теперь они едут спасать памятники конструктивизма».

Впрочем, типичная отечественная черта - утверждать некий подход за счет отрицания другого. Может быть, правильнее последовать мудрости китайцев, гласящей: пусть цветут все цветы. Ведь только при сохранении разнообразия памятников, созданных лучшими архитекторами, останется возможность выбора.

Елена Вознесенская